Письмо Полине Виардо - Письма (1831-1849) - Мемуары и переписка- Тургенев Иван Сергеевич

21 октября (2 ноября) 1846. Петербург

St-Petersbourg,

ce 21 oct. v. st. 1846.

Voici trois jours, Madame, que je suis arrive a Petersb<ourg> de la campagne, ou j'ai passe plus de cinq mois, et vous sachant a Berlin1, je n'ai pas pu resister au desir de vous ecrire. Apres avoir ete admis dans votre intimite et celle de votre mari, je ne puis me resigner a l'idee de vous devenir etranger, et je vous ecris avec l'espoir que vous ne m'avez pas completement oublie, et que vous recevrez avec quelque plaisir des nouvelles d'une ville ou vous avez ete tant aimee et l'etes encore. Grace a l'obligeante bonte de Mlle Laure qui a bien voulu repondre elle-meme a ma lettre, j'ai cesse d'ignorer entierement ce que vous avez fait cette annee; Salavoy ne m'avait ecrit qu'un tout petit billet.Il parait que vous n'avez pas recu les deux lettres (l'une a votre adresse, l'autre a celle de Viardot) que je vous ai ecrites depuis mon depart de Petersbourg2; je ne sais a quoi l'attribuer ou plutot je m'en doute. Des personnes qui vous ont vue a Berlin il y a quinze jours m'ont dit que vous aviez l'air de vous porter a merveille; vous pensez bien que j'ai ete heureux de l'apprendre. Pour Viardot, je ne doute pas que l'air natal et la chasse l'aient completement gueri. A propos de chasse, vous pouvez lui communiquer que je n'ai fait q'ue cela a la campagne et que son fusil s'y est acquis une certaine celebrite, bien plus que le chasseur, par exemple. Pour en finir avec ce que j'ai a dire de ma personne, je vous annonce que je me porte tres bien, que j'ai vecu tout ce temps en veritable campagnard et que du reste, je suis toujours le meme, car, pour mon bonheur ou pour mon malheur, je ne sais pas changer.

Le lendemain de mon arrivee a Petersbourg, je suis alle au Theatre-Italien. On donnait (pour la premiere fois cet hiver) la "Norma" avec Mme de Giuli (Norma), Guasco (P.) et une Mlle Viola (Ad.)3. J'ai ressenti un serrement au coeur assez penible en entrant au theatre - vous vous imaginez bien pourquoi - et je me suis surpris a regarder avec un certain plaisir les figures connues des choristes. Je ne vous entretiendrai pas de tous les details de la representation; mais voici l'impression que m'ont faite les chanteurs. Mme de Giuli a la voix tres haute, peu forte (malgre ce qu'on en dit ici generalement), mais percante et ne se fatiguant pas. Le timbre en est assez peu agreable au premier abord, mais on s'y fait assez vite; les notes basses sont sourdes et tremblantes. Elle a peu de gout, de la chaleur, l'accent dramatique ou plutot melodramatique; (dans la "Casta diva" elle chante comme si elle etait amoureuse de la lune) elle manque de noblesse, elle exagere - comme cantatrice, car comme actrice, c'est a peu pres un mannequin... cependant, elle fait de l'impression, elle emeut. Elle abuse des notes soutenues, des transitions brusques; son agilite est loin d'etre perlee, mais a de l'eclat. En somme, elle plait et doit plaire, car c'est certainement une cantatrice remarquable. Guasco est un bon chanteur aussi sans doute; mais il a perdu la voix. Ce qui en reste est retentissant, mais creux et flasque; les notes hautes lui coutent beaucoup de peine; en general, il chante lourdement; je ne sais si cela provient de l'habitude du canto spianato. Il a beaucoup d'ame, de distinction et de gout; cependant, il ne vous contente qu'a demi; sa voix emoussee glisse et ne penetre pas. Pour Mlle Viola, c'est une ecoliere dans toute la force du terme; une voix de mezzo soprano, quasi contralto, passable - mais Mlle Moltini elle-meme!!! pourrait lui donner des lecons. Le role du grand pretre a ete rempli par un Mr Spech, lourd Allemand a la voix nasillarde et fausse, qui ne vaut pas Versing. On a fait repeter l'allegro du duo entre Norma et Adalgise - par routine probablement - car ce duo a ete abime, grace a Mlle Viola. Mme de Giuli a ete parfaitement bien accueillie du public.

Je n'ai pas encore entendu les autres chanteurs: Rossi et surtout Collini (baryton) ont beaucoup plu; Mme Marra a fait un fiasco complet dans "L'Elisir"4. Mlle Adelaide Moltini (cousine de l'autre) debute demain dans le "Templario"5. On a donne jusqu'a present "Ernani"6, "Lucie"7, "Lucrece"8, "L'Elisir" et "Norma". "Ernani" et "L'Elisir" ont disparu du repertoire.

On vous regrette beaucoup ici, Madame. On ne veut pas croire, malgre l'evidence, que vous ne veniez pas cet hiver a P<etersbourg>. Toutes sortes de bruits courent par la ville. Tantot c'est l'Empereur qui a donne l'ordre formel de vous engager, coute que coute; tantot, c'est Kavos qu'on depeche vers vous avec une offre de 80 000 roub. Je n'ai pas ete surpris, mais certainement bien content de vos succes a Berlin. Y passez-vous l'hiver? Allez-vous a Francfort? Si vous tenez a rester au courant des nouvelles du theatre de Petersbourg, il faudra bien que vous me disiez vos projets et me donniez votre adresse. Voici la mienne: a Mr J. T., rue Grande Podiatcheskoi, maison Zinovieff.

Je n'ai presque pas eu encore le temps de voir nos amjs. J'ai rencontre Mr Goulewitch a Moscou; il doit venir ici l'un de ces jours. E. Guedeonoff ecrit encore un drame9; Salavoi n'est pas de retour. Je ne crois pas pouvoir quitte" Petersbourg cet hiver; et mon projet de faire le voyage de, Paris s'en est alle en fumee10. Cependant, rien encore n'est decide... je hesite {Так в подлиннике.} ... je ne puis faire autrement pour le moment.

Mais savez-vous, Madame, qu'il a ete bien cruel a vous de ne pas m'avoir ecrit un seul mot date de Courtavenel. Ce cher Courtavenel... J'y ai pense bien souvent cet ete. La serre a-t-elle ete achevee? Avez-vous vu Mme Sand? Avez-vous fait de la musique le soir? Avez-vous compose? Voyez, s'il vous convient de m'en faire savoir quelque chose - nachtraglich - comme disent les Allemands. Vous ne savez que trop combien tout cela m'interesse.

Voici, Madame, une assez longue lettre. Si Viardot est a Berlin, dites-lui que je lui serre la main et le prie de m'ecrire quelques mots. La correspondance est rouverte grace a Dieu, il ne dependra que de vous de la faire continuer. Votre silence m'a deja assez contriste comme cela, croyez-le bien. Permettez-moi, avant de finir, de faire les voeux les plus sinceres pour votre bonheur, et croyez qu'apres vous avoir connue, il est tout aussi difficile de vous oublier que de ne pas s'attacher a vous. Recommandez-moi, s'il vous plait, au souvenir de Mme votre mere; la petite Louise se porte-t-elle bien? a-t-elle grandi? Adieu; soyez heureuse et daignez penser quelquefois a votre ami bien devoue.

J. Tourgueneff.

Полине Виардо С французского:

С.-Петербург,

21 окт. ст. ст. 1846.

Вот уже три дня, милостивая государыня, как я приехал в Петербург из деревни, где провел более пяти месяцев, и, зная, что вы в Берлине1, я не мог воспротивиться желанию написать вам. После того, как я сблизился с вами и вашим мужем, я не могу примириться с мыслью, что опять стану для вас чужим, и я пишу вам в надежде, что вы не совсем забыли меня и что вы не без некоторого удовольствия получите весточку из города, где вас так любили и любят до сих пор... Благодаря любезности м-ль Лоры, которая соблаговолила сама ответить на мое письмо, я перестал быть в полном неведении относительно того, что вы делали в этом году; Соловой написал мне всего лишь одно письмецо. По-видимому, два письма, посланные мною после отъезда из Петербурга (одно на ваше имя, другое - на имя Виардо), не дошли до вас2. Я не знаю, чем объяснить это, или, вернее, могу лишь догадываться. Лица, видевшие вас две недели тому назад в Берлине, говорили мне, что, как им показалось, здоровье ваше превосходно; вам нетрудно представить себе, что я был счастлив узнать об этом. Что касается Виардо, то я уверен, что родной воздух и охота его совершенно исцелили. Кстати, об охоте: можете сообщить ему, что в деревне я только этим и занимался и что его ружье получило там некоторую известность, во всяком случае, гораздо большую, чем сам пишущий эти строки охотник. Чтобы покончить с моей особой, сообщаю, что чувствую я себя очень хорошо, что все это время я провел как настоящий сельский житель и что в остальном я все тот же, ибо, к моему счастью или несчастью, я не умею меняться.

На другой день по приезде в Петербург я пошел в Итальянскую оперу. Давали (в первый раз этой зимой) "Норму" с г-жой Джули (Норма), Гуаско (П<оллион>) и некоей м-ль Виолой (Ад<альджиза>)3. Когда я вошел в театр, у меня болезненно сжалось сердце - вы легко можете себе представить почему - и я поймал себя на том, что не без удовольствия рассматривал знакомые лица хористов. Не стану пересказывать вам все подробности спектакля; но вот какое впечатление произвели на меня исполнители. У г-жи Джули голос весьма высокий, не очень сильный (вопреки тому, что здесь говорят), но резкий и не знающий устали. Тембр не особенно приятный - по первому впечатлению, но к нему скоро привыкаешь; нижние поты глухие и вибрируют. У нее мало вкуса, теплоты; манера исполнения драматическая или, вернее, мелодраматическая (в "Casta diva" она поет так, словно влюблена в луну); ей недостает благородства; как певица она слишком усердствует, как актриса это почти манекен... и всё-таки она производит впечатление, даже волнует. Она злоупотребляет тягучими нотами, внезапными переходами; ее мастерство далеко от совершенства, но не лишено блеска. В общем она нравится и должна нравиться, потому что это всё же замечательная певица. Гуаско, несомненно, тоже хороший певец, но он потерял голос. То, что от него осталось, звучит громко, но пусто и вяло; высокие ноты стоят ему большого труда. Вообще он поет тяжело; не знаю, вызвано ли это его привычкой к canto spianato {плавному пению (итал.).}. У него много души, благородства и вкуса, но удовлетворяет он только наполовину; его ослабевший голос скользит, а не проникает. Что же касается м-ль Виолы, то она школьница в полном смысле слова: голос - меццо-сопрано, почти контральто, сносный, по даже м-ль Мольтини!!! могла бы давать ей уроки. Роль верховного жреца исполнил некто г-н Шпех, неповоротливый немец с гнусавым и фальшивым голосом, который не стоит Версинга. Зрители, вероятно, по привычке, заставили повторить аллегро из дуэта Нормы и Адальджизы, ибо по вине м-ль Виолы этот дуэт был испорчен. Г-жа Джули была принята публикой превосходно.

Я еще не слышал других певцов; Росси и, в особенности, Коллини (баритон) очень понравились. Г-жа Марра потерпела полное фиаско в "Любовном напитке"4. М-ль Аделаида Мольтини (кузина вышеназванной) дебютирует завтра в "Храмовнике"5. До настоящего времени давали "Эрнани"6, "Лючию"7, "Лукрецию"8, "Любовный напиток" и "Норму". "Эрнани" и "Любовный напиток" из репертуара исчезли.

О вас, милостивая государыня, здесь очень сожалеют. Вопреки очевидности, не хотят верить, что вы этой зимой не приедете в Петербург. По городу ходят всевозможные слухи. То говорят, что государь дал категорическое приказание пригласить вас во что бы то ни стало; то рассказывают, будто Кавоса посылают к вам с предложением 80 000 рублей. Я не был удивлен и, конечно, очень доволен вашим успехом в Берлине. Проведете ли вы зиму там? Или отправитесь во Франкфурт? Если вы желаете быть в курсе петербургских театральных новостей, необходимо, чтобы вы сообщили мне о ваших планах и дали свой адрес. Вот мой: г-ну И. Т. Большая Подьяческая, дом Зиновьева.

У меня до сих пор почти не нашлось времени, чтобы повидаться с нашими друзьями. Я встретил г-на Гулевича в Москве; он должен на днях сюда приехать. С. Гедеонов пишет новую драму9; Соловой не вернулся. Не думаю, чтобы мне удалось покинуть Петербург нынешней зимой; а мой план совершить путешествие в Париж улетучился, как дым10. Впрочем, ничего еще не решено... Я колеблюсь... сейчас мне ничего другого не остается.

А знаете, милостивая государыня, что с вашей стороны было большой жестокостью не написать мне ни слова из Куртавнеля... Милый Куртавнель... Я часто думал о нем этим летом. Достроена ли оранжерея? Видели ли вы г-жу Санд? Музицировали ли по вечерам? Сочиняли ли?. Если пожелаете, сообщите мне об этом хоть что-нибудь - nachtraglich {дополнительно (нем.).} - как говорят немцы. Вы слишком хорошо знаете, как все это меня интересует.

Вот какое длинное получилось письмо, милостивая государыня. Если Виардо в Берлине, скажите ему, что я жму его руку и прошу написать мне несколько слов. Переписка, слава богу, возобновилась, и лишь от вас будет зависеть ее продолжение. Ваше молчание и без того уже достаточно печалило меня, поверьте. Позвольте же мне, прежде чем кончить письмо, выразить самые искренние пожелания вам счастья, и верьте, что, раз узнав вас, так же трудно вас забыть, как трудно не привязаться к вам. Прошу вас передать от меня поклон вашей матушке. Как поживает маленькая Луиза? Выросла? Прощайте; будьте счастливы и соблаговолите вспоминать иногда о вашем преданнейшем друге.

И. Тургенев.