П. В. Анненкову - Письма (1850-1854) - Мемуары и переписка- Тургенев Иван Сергеевич

10 (22) января 1853. Спасское

С. Спасское.

10 янв. 53.

Спасибо Вам, милый П<авел> В<асильевич> - за Ваше письмо из Москвы о "П<остоялом> д<воре>"1. Оно меня обрадовало - и опечалило известием о невозможности видеть Вас у себя в деревне. Что делать! Я понимаю, что Вам невыгодно теперь терять время. Желаю Вам полного и скорого успеха в Вашем издании2.-- Что же касается до меня,-- то я вот на что решился: велю переписать написанные мною пять глав романа3 и доставлю их Вам в Петербург - с тем, чтобы Вы, их никому не показывали - и возвратили мне их с Вашими замечаниями и советами. Я чувствую, что мне они необходимы, а то - я здесь пишу и работаю словно в чужих краях - никто мне не умеет сказать, хорошо ли, худо ли я делаю - а ведь без отголосков такого роду могут работать только люди подобные Гоголю. Нашему брату без них плохо.

Скажу Вам несколько слов о "П<остоялом> д<воре>". В важности математической верности действительности - в подобных произведениях я убежден - и, сколько мне кажется, она соблюдена. Ошибку о "Становом"4 легко поправить. Человек крепостного состояния не имеет права приобретать собственность иначе, как на имя своего господина (не далее, как неделю тому назад я дал доверенность одному моему богатому мужику в Тамбове - купить 150 десятин на его деньги - и на мое имя), притом вся рассказанная мною история буквально совершилась в 25-и верстах отсюда - и "Наум" жив и процветает до нынешнего дня. В одном я согласен: вероятно - такого рода продажи пронюхиваются прежде и против них не принимаются меры - потому что мер никаких принять нельзя - но делаются своего рода усилья. Я оттого не упомянул о них, что боялся задержать и понапрасну запутать ход драмы. Всё, что Вы говорите о самом роде таких драм - превосходно и совершенно верно - и я очень рад, что мне действительно удалось придать рассказу ту ясность и то свободное теченье, без которых вся вещь производила бы впечатление тяжелое и не художественное5.

В теперешнем моем - очень некрасивом - положении (оно стало особенно выпукло с некоторых пор - Вы понимаете, я думаю, что я хочу сказать)6 одно мое спасение - сильная литературная деятельность - а для того, чтобы действовать с охотой, надобно чувствовать, что идешь вперед - и одобрение людей, в которых веришь, чрезвычайно благодетельно. А потому не могу {Далее зачеркнуто: Вас} не благодарить Вас вторично за Ваше письмо - любопытно мне будет знать мнение Ваше о моем романе7. Прошу Вас написать мне из Петербурга со всею откровенностью, как Вам покажется голос г-жи Виардо. Говорят, он очень поправился,-- но я поверю только Вам.

Пишите мне о Некрасове8 и других приятелях. Я им послал в "Совр<еменни>к" небольшую статью о книге С. Т. Аксакова9. Кроме двух-трех мыслей о природе и манерах ее описывать, в этой статье для Вас, кажется, не будет ничего занимательного.

Напишите мне также о "Лже-Димитрии" Мериме и "Hevue des 2 Mondes" - что это такое?10 О загадочном Шенстоне или Ченстоне я с месяц тому назад написал моему хорошему приятелю Чорлею - одному из редакторов "Атенеума"11,-- как только получу ответ - перешлю Вам.

Все здешние здоровы и кланяются Вам. Я четвертого дня простудился, кашляю и не выхожу из комнаты - надеюсь, что это скоро пройдет.

У меня гостил несколько дней Леонтьев, автор той комедии12, которую я - помните ли Вы - давал Вам читать в Петербурге. Он привез хорошую вещь, которую я на днях отправляю к Краевскому; другую он готовит для "Совр<еменник>а"13. Талант у него есть, но сам он весьма дрянной мальчишка, самолюбивый и исковерканный. В сладострастном упоении самим собою, в благоговении перед своим "даром", как он сам выражается, он далеко перещеголял полупокойного Федора Михайловича14, от которого у Вас так округлялись глаза. Притом он болен и раздражительно-плаксив, как девчонка.

Погода у нас скверная - вот уже месяц, как мы не видим солнца.

Пишите же мне, пожалуйста - а уж на мою аккуратность Вы рассчитывать можете.-- Поклонитесь от меня всем друзьям, будьте здоровы и веселы и не забывайте

Вашего

Ив. Тургенева.

P. S. Еще одно слово: Вы говорите, что если Аким знал, что г-жа К<унце> могла продать его двор - то это для него уж не было нечаянностью15. В Ярославской губернии нет крестьянина, который бы не владел частичкой земли на имя своего господина (след<овательно> ему не принадлежащей) - купцы наши до сих пор пересылают огромные суммы через приказчиков - без расписки - но думаете ли Вы, что лишение земли или капитала для них не нечаянность непредвиденная? В этом-то и состоит весь русский chic. О какой-нибудь предварительной сделке - и думать нельзя, и мне кажется, что, если б даже можно было, и тут бы не думали.