М. Н. Лонгинову - Письма (1855--1858) - Мемуары и переписка- Тургенев Иван Сергеевич

7 (19) ноября 1856. Париж

Париж.

19/7 ноября 1856.

Ну, душа моя, Михаил Николаевич, порадовал ты меня своим письмом!1 Я как нарочно всё это время ни от кого строки не получал - и вдруг твой четкий, круглый, восхитительный почерк! Спасибо тебе, что не забыл своего обещанья - и, в доказательство моей благодарности, отвечаю тебе тотчас.

Скажу тебе о себе, что я поселился на постоянную квартеру - Rue de Rivoli, "Ns 206 - и всем был бы доволен, если б не проклятый мой пузырь, которого чёрт дернул опять разболеться! Это сильно меня огорчает и, вероятно, несколько охладит мое рвение к работе. Однако постараюсь не поддаться.

Хотя большинство моих приятелей хвалит мою последнюю повесть, однако ты не один ее порицаешь - Александр Иванович и Огарев разделяют твое мнение2. Поразмыслив хорошенько дело, я согласен с тобою - не потому, что я всегда охотнее соглашаюсь с теми, кто меня порицает - а потому, что я чувствую справедливость слов твоих. И "Фауст" неудачно выбран - и напрасно хватил я фантастического элемента. Видно, мне было написано на роду заплатить ему дань. Теперь мы с ним квиты. Я задумал теперь очень большую повесть3 - надеюсь, что она выйдет порядочною. Сперва напишу маленький рассказ для Дружинина4.-- Кстати, я прочел его программу5. Мне она понравилась - и я думаю, что журнал его пойдет хорошо - хотя и не заменит "Современника" в глазах молодого поколенья. "Б<иблиотека> для ч<тения>" будет слишком холодна, бесстрастна - и Русского в ней будет мало. Но журнал выйдет дельный, почтенный и полезный - и надо постараться дать ему ход6.

Я никогда не сомневался в огромном успехе стихотворений Некрасова. Радуюсь, что мои предсказания сбылись; радуюсь также тому, что эта книга прошла без больших повреждений7. Что ни толкуй его противники - а популярнее его нет теперь у нас писателя - и поделом.-- Он теперь в Риме с А<вдотьей> Я<ковлевной> и с Фетом; я от него получил несколько писем. Скучает немного - но в здоровье очень поправился. Это главное.

Тебе, вероятно, известно, что мои "Повести и рассказы"8, изданные Анненковым (за исключением "Записок охотника"), должны выйти на днях - или даже, вероятно, уже теперь вышли. Пожалуйста, перечти их - и сообщи мне с полнейшей откровенностью и собственное твое мнение, и мнение публики на их счет. Ты меня этим крайне обяжешь. Голос критики нигде так не благотворен, как если сам находишься в отдалении от родины9.

Также прошу тебя сообщить мне: какое место в глазах публики занимает "Русская беседа" - сравнительно с "Русским вестником" - и что поделывает Русское воззрение? Тебе не нужно будет пускаться в подробности: два слова, метко сказанных - ты на это мастер - достаточны10.

Сердечно сочувствую твоему счастью и радуюсь ему11. Как мне ни хорошо душевно, признаюсь, вне родного круга, вне постоянных, правильных отношений нет прочного счастья. А тут еще болезнь примешалась, которая, по словам докторов, тоже происходит от влияния парижского климата.-- Я, может быть, вернусь в Россию скорее, чем предполагал12.

Я еще не осмотрелся здесь как следует - и пока не делаю новых знакомств. Но я намерен сойтись с здешними литераторами. Русских здесь, кажется, очень много - но интересных мало между ними; я видаю здесь одну твою приятельницу, княгиню Вяземскую (урожденную Новосильцеву), которая велит тебе кланяться.

Ну прощай, милый толстяк; пиши мне Rue de Rivoli, No 206. Я ни одного твоего письма не оставлю без ответа.-- Я дней десять тому назад писал Боткину - получил ли он мое письмо?13 Да, кстати, вот тебе еще одно поручение. Узнай (ты ведь всех знаешь), где находится графиня Ламберт (урожденная Канкрина), и напиши мне: в Петербурге ли она или где? Не забудь этого14.

Еще раз тебя обнимаю, кланяюсь твоей жене и остаюсь навсегда

душевно тебя любящий

Ив. Тургенев.

P. S. Не франкируй своих писем; они так вернее доходят; я свое тоже не франкирую.