А. В. Дружинину - Письма (1855--1858) - Мемуары и переписка- Тургенев Иван Сергеевич

10 (22) октября 1858. Спасское

С. Спасское.

10-го октября 1858.

Вечные боги! Анненков в Петербурге - а меня там нет! Скажите по крайней мере, любезнейший Александр Васильевич (я из письма Некрасова знаю, что и Вы прибыли в Петербург)1 - остается ли он там и увижу ли я его? В мое последнее с ним свидание2 он произносил суровые и таинственно отрывочные намеки о намерении своем осенью уехать к себе в деревню, к четвероугольным своим грыбам. Неужели действительно он уедет или, может быть, уже уехал туда? Если он еще в Петербурге - покажите ему с немою горестью это письмо. Да умилостивит оно его сердце! Не то я закажу Беляеву3 статую во весь рост Анненкова в виде Регула, стремящегося в Карфаген4, по правую сторону будете Вы, по левую я; все трое мы будем представлены в коротких хламидах, в сандалиях и с обнаженными руками; вот проект фигуры Анненкова:

Объясните ему, как это будет для меня и неприятно, и дорого; употребите Ваше красноречие, пустите в ход лафит, дружбу, ростбиф, литературу, шампанское и обязанность перед отечеством; удержите его в Петербурге - и благодарность пламенного сердца да будет Вашей наградой!

Я сам прибуду в Петербург около 8-го ноября; я ежедневно ожидаю известия от посланного мною вперед человека, что квартера мне нанята.

Милейший Писемский скажет Вам, почему я должен отдать Некрасову повесть, над которой я трудился в теченье лета5, но могу Вас уверить, что, ставши совершенно свободным, я прежде всех других журналов буду думать о "Библиотеке".

Я все эти дни был болен - я простудился на охоте и провалялся целую неделю в постели; я еще до нынешнего дня не выхожу. Погода стала скверная - пора выбираться вон из деревни.

Парфения я читал при всей моей беспутной петербургской жизни - и нахожу Ваше мнение о нем совершенно справедливым; это великая книга, о которой можно и должно написать хорошую статью6. Это не то, что муравьевская ложь7, которую, за невозможностью отозваться о ней как следует,-- следует похоронить молчаньем. Парфений - великий Русский художник и Русская душа.

А что Вы скажете о повести Кохановской, помещенной в "Русском вестнике", "В гостях после обеда"? Замечательная барыня. Вы, помнится, были с ней в переписке. Где она теперь находится?8 Сколько я могу судить, ей бы не худо выйти из своего гнезда; провинция отразилась на некоторых частях ее произведения - как-то в рассказе о козле и гусыне и т. д. Это пахнет Квиткой9,-- но вся вещь удивительная и не раз тронула меня, старика, до слез. Толстой, которого я изредка видал и который всё чудит по-прежнему, того же мнения.

Проезжая через Москву, я поговорю с Фетом об его "Юлие Цезаре" для "Б(иблиотеки) для ч(тения>". Впрочем, и "Антоний" его тщательно выправлен. Каждый акт два раза был тщательно пройден нами вместе - и я не спущал ему ни единого слова, так что он иногда стонал в агонии и падал тучным телом на диван10.

Если Вы вздумаете написать мне - то я еще здесь до 30-го октября. От 20-го до 28-го я буду в Орле; хочу набраться провинциально-дворянской жизни, послушать толков по Комитету и т. д. Это же самое буду я делать в Туле до 5-го нояб<ря>. А в Москве я остановлюсь всего дня на два: к 8-му ноября надеюсь быть на берегах Невы. Кланяюсь веем друзьям и крепко жму Вам руку.

Преданный Вам

Ив. Тургенев.