Е. Я. Колбасину - Письма 1859-1861 - Мемуары и переписка- Тургенев Иван Сергеевич

12(24) ноября 1860. Париж

Париж.

12-го/24 ноября 1860.

Честь имею поздравить Bac, любезнейший Елисей Яковлевич, с поступлением на службу!1 Без шуток, я очень обрадовался этому известию: перед Вами хорошая и честная деятельность - и Вы можете сделать много добра. Это вернее литературы, которую притом Вам и покидать не для чего. В будущем апреле непременно сверну к Вам с железной дороги, возвращаясь в Спасское.

К сожалению, я теперь не в Спасском, а в противном Париже. Понемногу и очень вяло принимаюсь за работу. Затеянная мною вещь довольно велика2. Много возни имел я также с противной г-жой Викториной Шеншиной (Вы, должно быть, получили от нее письмо)3. Вы знаете, вероятно, что Шеншин умер от удара у своей любовницы, не оставив никакой бумаги, не обеспечив ни ее, ни сына, которого он держал на руках, когда удар его поразил. Несколько приятелей, в том числе я, старались уговорить г-жу Шеншину сделать что-нибудь, но тут началась потеха. Она тотчас окружила себя известным Вам подлейшим французским семейством - и чего она не выделывала! Женщина, не эмансипе, просто сказала бы: "деньги мои, бумаг нет - я ничего не дам"; но г-жа Шеншина, как эмансипе,-- объявила, что она никаких супружеских обязанностей не признает - и отдала бы всё ребенку, осталась бы нищею, если бы только этот ребенок был ее мужа; но, по ее словам, этот муж перед смертью, лобызая со слезами ее ноги (посмотрел бы я на эту сцену), клялся ей, что это всё клевета, что ребенок вовсе не его, что он до того презирал свою любовницу, что ссужал ею своих приятелей, и что он обожает и любит только ее, ее, г-жу Шеншину,-- а перед приятелями только хвастался.

К этому она прибавляла, что Шеншин и не мог иметь детей, ибо у него <---> и что она не хочет осквернять священной памяти мужа, с которым намерена жить (?!), признанием неизвестного ребенка - его сыном. Всё это было перемешано истериками, ругательствами, ломаниями, замираниями... Никогда я не видал ничего безобразнее. Кончилось тем, что она прислала мне какого-то стервеца грозить мне трибуналами, если я не брошу этого ребенка. Я, разумеется, его прогнал - и, вспомнив мои более чем холодные отношения к Шеншину, сам удивился своему бескорыстию. Но какие тут были сцены!! По их поводу я познакомился с Купидоном Шеншиным и т. д. и т. д. Это было невероятно!

Написали ли Вы ей? Я надеюсь, что Вы ее пробрали как следует.

Вы мне пишете, что дедушка в командировке4 - стало быть, он здоров. Что он так же скучает и равнодушен ко всему на свете?

Ваше служение в Новгороде имеет еще ту хорошую сторону, что оно прерывает Вашу связь с "Современником". Этот журнал более и более усовершенствуется. В одном No-е он намекает прямо на то, что если я представил Рудина с критической точки зрения, так это потому, что мне за это заплатили - или что-то подобное. (Зри июньский No - "Современное обозрение", стр. 240.)5 Тут важно не то, что меня ругают,-- а то, с какою легкостью себе позволяют сознательные клеветы.

Я здесь часто вижу М. А. Маркович (Марко Вовчок). Она очень мила и умна. Из остальных русских ни одного нет очень симпатичного... Ростовцев во Флоренции, и Боткин там же. Вы знаете, что милый H. H. Толстой умер. Брат его находится в Иере (в южной Франции)6.

Будьте здоровы и не забывайте

любящего Вас

Ив. Тургенева.

P. S. Зачем же Вы будете платить за Федота?7 Напишите от моего имени Анненкову и возьмите с него выданные Вам деньги. У него есть мои деньги на такие случаи.

Bue de Rivoli, 210.