Полине Виардо - Письма 1859-1861 - Мемуары и переписка- Тургенев Иван Сергеевич

С французского:

С.-Петербург,

1/13 февраля 59.

Итак, дорогая и добрая госпожа Виардо, кажется, наша переписка совсем остановилась? Признаю себя лентяем; и все-таки мне кажется, что ответ за вами и что последнее письмо было написано мною1. Из газет я знаю, что вы пели в Лондоне - возможно, вы еще там2,-- тем не менее я думаю, что вернее писать вам в Париж.-- Расскажите мне, что у вас нового, умоляю вас; мне действительно слишком тягостно не знать, что вы делаете, как поживаете. Итак, возьмите лист бумаги, перо, садитесь и пишите.

Расскажу вам о себе.-- Здоровье мое отменное; я часто выезжаю, но прилежно посещаю лишь один, дом - графини Ламберт (кажется, я писал вам об этой очаровательной женщине3; она немолода, в ее волосах больше седины, чем в моих - но невозможно иметь ум и сердце более... нет, нет подходящего хорошего эпитета, применимого в равной; мере к сердцу и уму; словом; они у нее превосходные).

Она одарила меня своей дружбой - и вот почти все вечера я провожу у нее. В театре я бываю довольно редко, дают Верди или же Флотова4 - вы согласитесь, что все это мало привлекательно. Недавно, однако, давали "Дон-Жуана"5; исполнение было скверным, но и самое скверное исполнение не в состоянии погубить шедевр. В связи с этим должен рассказать вам об одной идее (!) г-на Сабурова, наиглупейшего из всех бывших, настоящих и... я хотел сказать, будущих директоров, но нет; ни за что нельзя ручаться в этот век прогресса: в сцене на кладбище при каждом ответе статуи за кулисами зажигается зеленый бенгальский огонь (почему не розовый?), что придает всей сцене изысканный привкус балета или Воксхолла6 - и вызывает желание отходить палкой: изобретательного директора, посмевшего таким образом покуситься на поэзию одного из самых великих театральных произведений. Кстати о театре, наш великий комик Мартынов (уверяю вас, что он достоин так именоваться) недавно с большим успехом попытался выступить в роли почти трагической7; я не мог удержаться, чтобы не пойти расцеловать его в его ложе; это было поистине откровением8. У всех великих артистов непременно должны быть натянуты в луке обе эти тетивы; ведь они стремятся воспроизводить жизнь - где комическое и трагическое переплетены еще более, чем в драмах Шекспира8.

Должен вам сказать (поскольку я вам рассказываю все), что роман, который я только что опубликовал в "Современнике" - под названием "Дворянское гнездо",-- имел очень большой успех10, что меня весьма радует, но вынуждает выглядеть, как говорят русские, дурак дураком. Все почитают своим долгом говорить мне нежности, а мне пригодится в ответ глупо и самодовольно улыбаться. В конце концов, если бы успех доставлял лишь подобные неприятности с этим можно было бы легко примириться.-- Если бог продлит наши дни - Виардо и мои - и если Виардо согласится взвалить на себя столь неблагодарный труд, то мы с ним переведем "Гнвздо" в другом гнезде11 - вы понимаете, что я говорю о Куртавнеле, где рассчитываю провести часть осени. Подумать только, что я, быть может, через три месяца вновь увижу вас...

Помнится, в моем последнем письме я задавал вам следующий вопрос: где вы будете 1-го мая12? Вы мне не ответили - и все же я очень хочу получить ясный и четкий ответ. Повторяю свою просьбу - и жду ответа.

Великий вопрос об освобождении крестьян все еще в пути, подобно Вечному Жиду; сам я принял меры - и уже сейчас могу сказать, что для меня и моих крестьян вопрос решен13.

Я познакомился с г-жой Неведомской, племянницей г-на Львова14, о которой вы отзывались с похвалой, У нее сильно развитое музыкальное чувство, она вас обожает - но я не верю, что ее голос когда-нибудь обретет хоть какую-нибудь гибкость. Есть такая русская поговорка: после лета по малину в лес не ходят. Г-жа Неведомская - ягода спелая. Виардо сочинил бы по этому поводу каламбур15.

Письма, ради бога, письма! Вы знаете, сколько я думаю о вас! Тысяча приветов всем; нежно целую ваши дорогие руки.

И. Т.

Мой адрес: Большая Конюшенная, в доме Вебера, No 34,