А. И. Герцену - Письма 1862-1864 - Мемуары и переписка- Тургенев Иван Сергеевич

26 сентября (8 октября) 1862. Баден-Баден

Баден-Баден.

8-го окт. 1862 г.

Amalienstrasse, 337.

Милый А<лександр> И<ванович> - я оттого долго не отвечал, что всё собирался большое письмо написать; - но приезд Лугинина дал мне толчок - и я пишу тебе - не знаю, как выйдет: коротко или длинно. Прежде всего скажу тебе, что сам Л<угинин> мне понравился так, как давно молодой человек мне не нравился: это благородное и дельное существо. Насчет адресса я уже подробно отвечал ему - и ты, вероятно {Далее зачерпнуто: уже}, получил мой ответ. Я просил его переслать тебе его немедля1.-- Что те касается до моего ответа на письма, помещенные в "Колоколе"2 - то уже несколько страниц было набросано - я тебе покажу их - но так как всем известно, что ты пишешь мне - я приостановился - тем более что получил под рукою - официозное предостережение не печататься в "Колоколе"3. Потеря в сущности не большая для публики - хотя для меня оно было бы важно. Главное мое возражение состояло в том, что ты в отношении собственно ко мне - не так поставил вопрос: не из эпикуреизма, не от усталости и лени - я удалился4, как говорит Гоголь, под сень струй5 европейских принципов и учреждений; мне было бы двадцать пять лет - я бы не поступил иначе - не столько для собственной пользы, сколько для пользы народа.-- Роль образованного класса в России - быть передавателем цивилизации народу, с тем чтобы он сам уже решал, что ему отвергать или принимать - эта, в сущности, скромная роль - хотя в ней подвизались Петр Великий и Ломоносов6, хотя ее приводит в действие революция - эта роль, по-моему, еще не кончена. Вы же, господа, напротив, немецким процессом мышления (как славянофилы) абстрагируя из едва понятой и понятной субстанции народа те принципы, на которых вы предполагаете, что он построит свою жизнь - кружитесь в тумане - и, что всего важнее, в сущности отрекаетесь от революции - потому что народ, перед которым вы преклоняетесь, консерватор par excellence - и даже носит в себе зародыши такой буржуазии в дубленом тулупе, теплой и грязной избе, с вечно набитым до изжоги брюхом и отвращением ко всякой гражданской ответственности и самодеятельности - что далеко оставит за собою все метко верные черты, которыми ты изобразил западную буржуазию в своих письмах7. Далеко нечего ходить - посмотри на наших купцов. Я недаром употребил слово: абстрагировать. Земство, о котором вы мне в Лондоне протрубили уши8,-- это пресловутое земство оказалось на деле такой же кабинетной, высиженной штучкой, как родовой быт Кавелина9 и т. д. В течение лета я потрудился над Щаповым10 (истинно потрудился!) - и ничего не изменит теперь моего убеждения. Земство - либо значит то же самое, что значит любое односильное западное слово - либо ничего не значит - и в щаповском смысле непонятно ровно ста мужикам изо ста11. Приходится вам приискивать другую троицу, чем найденную вами: "земство, артель и община" - или сознаться, что тот особый строй, который придается государственным и общественным формам усилиями русского народа, еще не настолько выяснился, чтобы мы, люди рефлекции, подвели его под категории. А не то предстоит опасность то низвергаться перед народом, то коверкать его - то называть его убеждения святыми и высокими, то клеймить их несчастными и безумными, как это сделал, чуть не на одной странице, Бакунин в своей последней брошюре12. Кстати о нем. На стр. 21-й он говорит: "В 1863-м году быть в России страшной беде, если царь не решит созвать всенародную Земскую думу"13. Если он хочет, я ему предлагаю какое угодно пари: я утверждаю, что царь ничего не созовет - и 1863-й год пройдет преувеличенно тихо. Es gilt? Я уверен, что и тут мое предсказание сбудется, как и сделанное мною, помнишь, весною в Лондоне насчет уставных грамот. Я ошибся только в том, что думал, что к концу года половина их будет представлена - а они теперь уже почти все представлены14. Эх, старый друг, поверь: единственная точка опоры для живой, революционной пропаганды - то меньшинство образованного класса в России, которое Бакунин называет и гнилыми, и оторванными от почвы, и изменниками15?. Во всяком случае, у тебя другой публики нет. Ну, а теперь довольно. Dixi et animam meam salvavi. A я все-таки люблю тебя от души и крепко жму тебе руку.

Твой Ив. Тургенев.

P. S. Насчет адресса скажу одно: мне достаточно того факта, что к нему могут приложить руки М. Безобразов и Паскевич16, чтобы не прикладывать моей.