Письмо 18 - Письма Е. M. Феоктистова к И. С. Тургеневу (1851-1861) - Мемуары и переписка- Тургенев Иван Сергеевич

24 марта (5 апреля) 1852 г. Москва

24 марта. Москва.

Извините меня, милейший Иван Сергеевич, - за то, что я так долго не отвечал на Ваше письмо. Графиня сделалась очень больна, и к тому у нее умерла одна ее родственница и хорошая приятельница, - та самая, у которой в Туле жила ее дочь, - все это так расстроило ее, что она слегла в постелю, и мне некогда было думать ни о чем другом...

Не несчастный и не дикий Вы человек? - позвольте мне сделать Вам этот дружеский вопрос. Бог знает зачем сидите столько времени в Петербурге, (Вместо: в Петербурге - было: в Туле) когда сами говорите, что он опостылел Вам, и к тому же схватили там болезнь. Чего (Было: Что) Вы ждете, - не понимаю. На Вашем месте я взял бы сей час и бежал и приехал бы в Москву.

Потом, как не стыдно Вам писать такие предисловия к "Записк<ам> Охотн<ика>", как то, которое Вы прислали Боткину.1 Не Вам вступать в полемику с полоумным Григорьевым за его нелепые и глупейшие критики. Ведь нападение его на Вас по поводу "Трех встреч" только глупо и едва ли оскорбительно.2 Не думаю также, чтобы в публике могла (Вместо: Не думаю также, чтобы в публике могла - было: Не думаю также, что оно могло) родиться мысль, подобная той, которая пришла в башку Григорьева, и с этой стороны предисловие Ваше бесполезно.

Теперь расскажу Вам маленькую новость. Третьего дня, - я, Шумский и Садовский пришли ужинать в клуб. Около нас сидели за тем же столом офицер Назимов (брат попечителя), князь Баратов, скот в образе человеческом, - и еще какой-то господин. Баратов начинает говорить комплименты Шумскому и ставит нам бутылку шампанского, мы отвечаем тем же. Я в это время не мог оставаться дольше, ухожу, - а у Шумского с кн<язем> Баратовым начинается разговор о смерти Гоголя. Вдруг, Баратов говорит, что он живет в имении в 10 верстах от имения Гоголя в Полтавс<кой> губ<ернии> (и М. С. Щепкин подтверждал после это), - хорошо знает его семейство, - что Гоголь был год тому назад целое лето в деревне у сестер, подарил им в рукописи 9 глав 2-ой части "Мертв<ых> душ", и что сестры дали ему, Баратову, списать 3 главы и что эти главы у него в Москве, - и предлагает их дать прочесть Шумскому. Можете себе представить радость сего последнего. Нынче он едет с визитом к Баратову, и я в настоящую минуту не знаю еще ничего положительного - и передаю Вам факт, как он был. Ну, если правда?...

В понед<ельник>, на Фоминой, по истечении 6 недель открывают шкап Гоголя, запечатанный после его смерти. Надеются, что там, может быть, найдется что-нибудь.

А Вы все сидите в Петербурге?.. Шумский поет буквально всякий раз, как заговорят об Вас, и все пристает ко мне с вопросами - напишете ли Вы ему комедию - "Шарф".3 Я его ободряю. - Неужто Вы и на Фоминой не приедете в Москву? - а я, несмотря на Ваши обещания, и, хорошо зная Ваши сборы, - плохо на это надеюсь. Прошу, как только скоро приедете, - во всякое время дня и нощи прислать тотчас же за мною.

Позвольте мне Вам напомнить в заключение о той просьбе, которую я Вам делал в письме, присланным с Языковым.4 Не забудьте исполнить ее, если она удобоисполнима и возможна.

Прощайте. Надеюсь, что это письмо - последнее, и что скоро буду иметь удовольствие лично обнять Вас.5 Дай Бог, чтоб это время пришло скорее!

Ваш Ев. Феоктистов.

На обороте письма:

В Петербург. На углу Малой Морской и Гороховой, дом Гиллерме, квартира под No 9.

Его Высокоблагородию Ивану Сергеевичу Тургеневу.