Глава 3 - Конец Чертопханова - Записки охотника - Повести Ивана Сергеевича Тургенева.

Лишившись своего верного друга, Чертопханов опять запил, и на этот раз уже гораздо посерьезнее. Дела его вовсе под гору пошли. Охотиться стало не на что, последние денежки перевелись, последние людишки поразбежались.

Одиночество для Пантелея Еремеича наступило совершенное: не с кем было слово перемолвить, не то что душу отвести. Одна лишь гордость в нем не умалилась.

Напротив: чем хуже становились его обстоятельства, тем надменнее, и высокомернее, и неприступнее становился он сам. Он совсем одичал под конец.

Одна утеха, одна радость осталась у него: удивительный верховой конь, серой масти, донской породы, прозванный им Малек-Аделем, действительно замечательное животное.

Достался ему этот конь следующим образом. Проезжая однажды верхом по соседней деревне, Чертопханов услыхал мужичий гам и крик толпы около кабака.

Посреди этой толпы, на одном и том же месте, беспрестанно поднимались и опускались дюжие руки.

- Что там такое происходит? - спросил он свойственным ему начальственным тоном у старой бабы, стоявшей у порога своей избы.

Опершись о притолоку и как бы дремля, посматривала баба в направлении кабака. Белоголовый мальчишка в ситцевой рубашонке, с кипарисным крестиком на голой грудке, сидел, растопыря ножки и сжав кулачонки, между ее лаптями; цыпленок тут же долбил задеревенелую корку ржаного хлеба.

- А Господь ведает, батюшка, - отвечала старуха, - и, наклонившись вперед, положила свою сморщенную темную руку на голову мальчишки, - слышно, наши ребята жида бьют.

- Как жида? какого жида?

- А Господь его ведает, батюшка. Проявился у нас жид какой-то; и отколе его принесло - кто его знает? Вася, иди, сударик, к маме; кш, кш, поскудный!

Баба спугнула цыпленка, а Вася ухватился за ее поневу.

- Так вот его и бьют, сударь ты мой.

- Как бьют? за что?

- А не знаю, батюшка. Стало, за дело. Да и как не бить? Ведь он, батюшка, Христа распял!

Чертопханов гикнул, вытянул лошадь нагайкой по шее, помчался прямо на толпу - и, ворвавшись в нее, начал той же самой нагайкой без разбору лупить мужиков направо и налево, приговаривая прерывистым голосом:

- Само...управство! Само...у...правство! Закон должен наказывать, а не част...ны...е ли...ца! Закон! Закон!! За...ко...он!!!

Двух минут не прошло, как уже вся толпа отхлынула в разные стороны - и на земле, перед дверью кабака, оказалось небольшое, худощавое, черномазое существо в нанковом кафтане, растрепанное и истерзанное... Бледное лицо, закатившиеся глаза, раскрытый рот... Что это? замирание ужаса или уже самая смерть?

- Это вы зачем жида убили? - громогласно воскликнул Чертопханов, грозно потрясая нагайкой.

Толпа слабо загудела в ответ. Иной мужик держался за плечо, другой за бок, третий за нос.

- Здоров драться-то! - послышалось в задних рядах.

- С нагайкой-то! этак-то всякий! - промолвил другой голос.

- Жида зачем убили? - спрашиваю я вас, азиаты оглашенные! - повторил Чертопханов.

Но тут лежавшее на земле существо проворно вскочило на ноги и, забежав за Чертопханова, судорожно ухватилось за край его седла.

Дружный хохот грянул среди толпы.

- Живуч! - послышалось опять в задних рядах. - Та же кошка!

- Васе высокоблагоуродие, заступитесь, спасите! - лепетал между тем несчастный жид, всею грудью прижимаясь к ноге Чертопханова, - а то они убьют, убьют меня, васе высокоблагоуродие!

- За что они тебя? - спросил Чертопханов.

- Да ей зе Богу не могу сказать! Тут вот у них скотинка помирать стала... так они и подозревают... а язе...

- Ну, это мы разберем после! - перебил Чертопханов, - а теперь ты держись за седло да ступай за мною. А вы! - прибавил он, обернувшись к толпе, - вы знаете меня? Я помещик Пантелей Чертопханов, живу в сельце Бессонове, - ну, и, значит, жалуйтесь на меня, когда заблагорассудится, да и на жида кстати!

- Зачем жаловаться? - проговорил с низким поклоном седобородый, степенный мужик, ни дать ни взять древний патриарх. (Жида он, впрочем, тузил не хуже других.) Мы, батюшка Пантелей Еремеич, твою милость знаем хорошо; много твоей милостью довольны, что поучил нас!

- Зачем жаловаться! - подхватили другие. - А с нехриста того мы свое возьмем! Он от нас не уйдет! Мы его, значит, как зайца в поле...

Чертопханов повел усами, фыркнул - и поехал шагом к себе в деревню, сопровождаемый жидом, которого он освободил таким же образом от его притеснителей, как некогда освободил Тихона Недопюскина.