Лаврецкий («Дворянское гнездо»)- «Лишние люди» в произведениях И.С. Тургенева

Задумал роман «Дворянское гнездо» Тургенев еще в 1855 году. Однако писатель испытывал в то время сомнения в силах своего таланта, накладывался и отпечаток личной неустроенности в жизни. Работу над романом Тургенев возобновил лишь в 1858 году, по приезде из Парижа. Роман появился в январской книге "Современника" за 1859 год. Сам автор в последствии отмечал, что "Дворянское гнездо" имело самый большой успех, который когда-либо выпал ему на долю.

Тургенев, отличавшийся способностью подметить и изобразить новое, нарождающееся, и в этом романе отразил современность, главные моменты жизни дворянской интеллигенции того времени. Лаврецкий, Паншин, Лиза – не отвлеченные образы, созданные головным путем, а живые люди – представители поколений 40-х годов XIX в. В романе Тургенева не только поэзия, но и критическая направленность. Это произведение писателя – обличение самодержавно-крепостнической России, отходная песнь «дворянским гнездам».

Рассмотрим идейное содержание и систему образов «Дворянского гнезда». Тургенев поставил в центр романа представителей дворянского класса. Хронологические рамки романа – 40-е годы. Действие начинается в 1842 г., а в эпилоге рассказывается о событиях, происшедших 8 лет спустя.

Писатель решил запечатлеть ту полосу в жизни России, когда в лучших представителях дворянской интеллигенции растет тревога за судьбы свои и своего народа. Тургенев интересно решил сюжетный и композиционный план своего произведения. Он показывает своих героев в самые напряженные переломные моменты их жизни.

После восьмилетнего пребывания за границей возвращается в свое родовое имение Федор Лаврецкий. Им пережито большое потрясение – измена жены Варвары Павловны. Уставший, но не надломленный страданиями Федор Иванович приехал в деревню, чтобы улучшить быт своих крестьян. В соседнем городе в доме у своей двоюродной сестры Марьи Дмитриевны Калитиной он встречается с ее дочерью – Лизой.

Лаврецкий полюбил ее чистой любовью, Лиза ответила ему взаимностью. Они были близки к счастью, Лаврецкий показал Лизе французский журнал, в котором сообщалось о смерти его жены Варвары Павловны. Но когда счастье было уже так близко, из Франции возвращается Варвара Павловна. А набожная Лиза просит Лаврецкого примириться с женой, а сама решает уйти в монастырь. Лаврецкий ничего не может противопоставить требованиям Лизы, примиряется с ее решением. Их любовь и их жизнь оказалась разбитой. В эпилоге Лиза оказывается смиренной монахиней, навестивший ее Лаврецкий молча, страдальчески посмотрел на нее он признает, что жизнь прожита бесполезно, напрасно.

Сам Федор Лаврецкий явился потомком постепенно выродившегося рода Лаврецких, когда-то сильных, незаурядных представителей этой фамилии – Андрея (прадеда Федора), Петра, потом Ивана.

Общность первых Лаврецких – в невежестве. В бумагах Петра Андреевича внук нашел единственную ветхую книжку, в которую тот вписывал то «Празднование в городе Санкт-Петербурге замирения, заключенного с Турецкой империей его сиятельством князем Александром Андреевичем Прозоровским», то рецепт грудного декохта с примечанием ; «сие наставление дано генеральше Просковье Федоровне Салтыковой от протопресвитера церкви живоначальные Троицы Федора Авксентьевича» и т. п.; кроме календарей, сонника и сочинения Абмодика у старика не было книг. И по этому поводу Тургенев иронически заметил: «Читать было не по его части». Как бы мимоходом Тургенев указывает на роскошь именитого дворянства. Так, смерть княжны Кубенской передана в следующих красках: княжна «разрумяненная, раздушенная амброй a la Rishelieu, окруженная арапчонками, тонконогими собачками и крикливыми попугаями, умерла на шелковом кривом диванчике времен Людовика XV, с эмалевой табакеркой работы Петито в руках».

Приклонявшаяся перед всем французским Кубенская прививала и Ивану Петровичу такие же вкусы, дала французское воспитание. Писатель не преувеличивает значения войны 1812 г. для дворян типа Лаврецких. Они лишь временно «почувствовали, что русская кровь течет в их жилах». «Петр Андреевич на свой счет одел целый полк ратников». И только. Предки Федора Ивановича, в особенности его отец, больше любили иностранное, чем русское. Европейски образованный Иван Петрович, вернувшись из-за границы, ввел дворне новую ливрею, оставив все по-прежнему, о чем Тургенев не без иронии пишет: «Все осталось по-прежнему, только оброк кое-где прибавился, да барщина стала потяжелее, да мужикам запретили обращаться прямо к барину: патриот уж очень презирал своих сограждан».

И сына своего Иван Петрович решил воспитывать по заграничной методе. А это привело к отрыву от всего русского, к отходу от родины. «Недобрую шутку сыграл англоман со своим сыном». Оторванный с детства от родного народа, Федор лишился опоры, настоящего дела. Не случайно писатель привел Ивана Петровича к бесславной кончине: старик стал невыносимым эгоистом, своими капризами не дававшим жить всем окружающим, жалким слепцом, подозрительным. Смерть его явилась избавлением для Федора Ивановича. Перед ним вдруг открылась жизнь. В 23 года он не постеснялся сесть на студенческую скамью с твердым намерением овладеть знаниями, с тем, чтобы применить их в жизни, принести пользу хотя бы мужикам своих деревень. Откуда у Федора замкнутость и нелюдимость? Эти качества явились следствием «спартанского воспитания». Вместо того, чтобы ввести юношу в гущу жизни, «его подержали в искусственном уединении», оберегали его от жизненных потрясений.

Родословная Лаврецких призвана помочь читателю проследить постепенный отход помещиков от народа, объяснить, как «вывихнулся» из жизни Федор Иванович; она призвана доказать, что неминуема социальная гибель дворянства. Возможность жить за чужой счет приводит к постепенной деградации человека.

Федор Лаврецкий воспитывался в условиях надругательства над человеческой личностью. Он видел, как его мать, бывшая крепостная Маланья, была в двусмысленном положении: с одной стороны, ее официально считали женой Ивана Петровича, перевели на половину хозяев, с другой стороны, относились к ней с пренебрежением, в особенности ее золовка Глафира Петровна. Петр Андреевич называл Маланью «сыромолотная дворянка». Сам Федя в детстве чувствовал свое особое положение, чувство приниженности угнетало его. Над ним безраздельно господствовала Глафира, мать к нему не допускали. Когда Феде шел восьмой год, мать умерла. «Память о ней, - пишет Тургенев, - об ее тихом и бледном лице, об ее унылых взглядах и робких ласках навеки запечатлелась в его сердце». В детские годы Федя должен был задумываться о положении народа, о крепостном праве. Однако его воспитатели делали все возможное, чтобы отдалить его от жизни. Воля его подавлялась Глафирой, но «… по временам находило на него дикое упрямство». Воспитанием Феди занимался сам отец. Он решил сделать его спартанцем. «Система» Ивана Петровича «сбила с толку мальчика, поселила путаницу в его голове, притиснула ее». Феде преподносились точные науки и «геральдика для поддержания рыцарских чувств». Отец хотел сформировать душу юноши на иностранный образец, привить ему любовь ко всему английскому. Именно под влиянием такого воспитания Федор оказался человеком, оторванным от жизни, от народа. Писатель подчеркивает богатство духовных интересов своего героя. Федор является страстным поклонником игры Мочалова («не пропускал ни одного представления»), он глубоко чувствует музыку, красоты природы, словом, все эстетически прекрасное. Лаврецкому нельзя отказать и в трудолюбии. Он очень прилежно учился в университете. Даже после женитьбы, прервавшей почти на два года учебу, Федор Иванович вернулся к самостоятельным занятиям. «Странно было видеть, - пишет Тургенев, - его могучую, широкоплечую фигуру, вечно согнутую над письменным столом. Каждое утро он проводил за работой». И после измены жены Федор взял себя в руки и «мог заниматься, работать», хотя скептицизм, подготовленный опытами жизни, воспитаньем, окончательно забрался в его душу. Он стал очень равнодушен ко всему. Это явилось следствием оторванности его от народа, от родной почвы. Ведь Варвара Павловна оторвала его не только от занятий, его работы, но и от родины, заставив его скитаться по западным странам и забыть о долге перед своими крестьянами, перед народом. Правда, с детства его не приучили к систематическому труду, поэтому временами он находился в состоянии бездействия.

Лаврецкий сильно отличается от героев, созданных Тургеневым до «Дворянского гнезда». К нему перешли положительные черты Рудина (его возвышенность, романтическое устремление) и Лежнева (трезвость взглядов на вещи, практицизм). Он имеет твердый взгляд на свою роль в жизни – улучшать быт крестьян, он не замыкается в рамки личных интересов. Добролюбов писал о Лаврецком: «… драматизм его положения заключается уже не в борьбе с собственным бессилием, а в столкновении с такими понятиями и нравами, с которыми борьба, действительно, должна устрашать даже энергического и смелого человека». И далее критик отмечал, что писатель «умел поставить Лаврецкого так, что над ним неловко иронизировать».

С большим поэтическим чувством Тургенев описал возникновение любви у Лаврецкого. Понявший, что он крепко любит, Федор Иванович повторил многозначительные слова Михалевича:

И я сжег все, чему поклонялся; Поклонился всему, что сжигал… Любовь к Лизе – это момент его духовного возрождения, наступившего при возвращении в Россию. Лиза противоположна Варваре Павловне. Она-то смогла бы помочь развернуться способностям Лаврецкого, не помешала бы ему быть тружеником. Сам Федор Иванович думал об этом: «…она не отвлекала бы меня от моих занятий; она бы сама воодушевила меня на честный, строгий труд, и мы пошли бы оба вперед, к прекрасной цели». В споре Лаврецкого с Паншиным раскрывается его безграничный патриотизм и вера в светлое будущее своего народа. Федор Иванович «заступался за новых людей, за их убеждения и желания».

Утратив личное счастье вторично, Лаврецкий решает выполнять свой общественный долг (как он его понимает) – улучшает быт своих крестьян. «Лаврецкий имел право быть довольным, - пишет Тургенев, - он сделался действительно хорошим хозяином, действительно выучился пахать землю и трудился не для одного себя». Однако это было половинчато, это не заполняло всей его жизни. Приехав в дом Калитиных, он задумывается о «деле» своей жизни и признается, что оно было бесполезным.

Писатель осуждает Лаврецкого за печальный итог его жизни. При всех своих симпатичных, положительных качествах главный герой «Дворянского гнезда» не нашел своего призвания, не принес пользу своему народу и даже не добился личного счастья.

В 45 лет Лаврецкий чувствует себя состарившимся, неспособным к духовной деятельности, «гнездо» Лаврецких фактически прекратило свое существование.

В эпилоге романа герой появляется постаревшим. Лаврецкий не стыдится прошлого, он не ждет ничего от будущего. «Здравствуй, одинокая старость! Догорай, бесполезная жизнь!» - говорит он.